Двуязычный перевод имен персонажей в английских и русских сказках

Двуязычный перевод имен персонажей в английских и русских сказках.

В настоящее время переводоведение является одним из активно развивающихся направлений современной лингвистики, характеризующейся исследованием объектов по их роли, назначению и функциям для человека, экспансионизмом (тенденцией к интеграционным процессам, результатом которых являются междисциплинарные исследования), неофункционализмом (интеграцией научных дисциплин для построения теории пользования языком) и экспланаторностью, т.е. стремлением объяснить явления с разных то-чек зрения

В лингвистической литературе зоонимы исследованы крайне слабо, и практически никак не разработан вопрос об их передаче в переводных текстах. Говоря о проблеме двуязычного перевода имен животных в сказках- тема мало изучена и нуждается в дополнительных исследованиях.

Актуальность перевода сверхкратких текстов обусловлена как лингвистическими, так и экстралингвистическими факторами. Перевод двустиший до сих пор не изучен. Поэтому необходимо рассмотреть проблему перевода двустиший.

Проблемы теории и практики художественного перевода относятся к числу активно решаемых. Это объясняется тем, что художественное творчество являлось предметом исследования различных наук на протяжении многих веков.

Проблемы эквивалентности перевода: подходы и определения

Вопрос о возможностях перевода всегда был и остается до настоящего времени предметом многочисленных дискуссий. С проблемой переводческой эквивалентности прямо или косвенно связаны почти все определения перевода, она входит в состав более общей проблемы – проблемы переводимости в целом, её достижение – является целью переводчика. Цель же определяет способ и характер действий субъекта. Поэтому адекватность представлений о сущности переводческой эквивалентности является решающей предпосылкой эффективности работы переводчика. Проблема переводческой эквивалентности входит в состав более общей проблемы – проблемы переводимости в целом. Вопрос о возможностях перевода всегда был и остается до настоящего времени предметом многочисленных дискуссий. Исследования последних лет убедительно доказывают, как велика была роль перевода в деятельности людей прошлых эпох. Трудно переоценить его значение и в современном мире: перевод воскрешает прошлое, он ориентирован на будущее и в этом своем качестве способствует прогрессу.

Достижение переводческой эквивалентности – цель любого перевода. Всякий перевод означает прежде всего смену языкового кода, поскольку для выражения одного и того же содержания разные языки пользуются различными средствами. При художественном переводе происходит не простое, а сложное перекодирование, процесс, который Р.Якобсон определяет как "межъязыковую творческую транспозицию". Это позволяет говорить о художественном переводе как о специфическом виде перевода, результат которого зависит от многих составляющих и не может быть определен однозначно.

Цель литературного перевода – замещение оригинала на языке перевода. В литературе переводящего языка переводы приравниваются к оригинальным произведениям. Они функционируют в литературе переводящего языка в качестве полноправных представителей текстов на исходном языке. Текст перевода приписывают автору оригинала, по переводу судят о содержании и форме оригинала. Эти положения неоспоримы в том плане, что они отражают реальную ситуацию: переводы действительно заменяют оригиналы в литературе переводящего языка во всех названных отношениях.

Перевод представляет собой перекресток, на котором пересекаются интересы таких научных дисциплин как сопоставительное языкознание и лингвистическое переводоведение. Проблема эквивалентности в переводе занимает центральное место в лингвистическом переводоведении, т.к. эквивалентность исходного и переводного текстов выступает минимальным, конституирующим условием перевода. Изучение переводческой эквивалентности не может не представлять интереса и для сопоставительного языкознания, т.к. любое сравнение двух языков предполагает рассмотрение их взаимной переводимости. Поскольку любой вид лингвистического анализа базируется на установлении сходств и различий между единицами языка, речи, эквивалентность при существовании различий является также и центральной проблемой лингвистики в целом.

Традиционно выделяются следующие концепции эквивалентности перевода:

- концепция нормативно-содержательного соответствия, то есть передача всех или существенных элементов содержания исходного текста и следование нормам переводящего языка

- концепция формального соответствия, то есть максимальные соответствия в передаче структуры исходного текста (в практике перевода сакральных текстов), трансформации, замены и опущения осуществляются только там, где элементы исходного текста "невозможно воспроизвести "напрямик".

- концепция адекватного перевода, в которой определены следующие качества адекватного перевода:

1) исчерпывающая передача смыслового содержания текста;

2) передача содержания равноценными (то есть выполняющих функцию, аналогичную выразительной функции языковых средств подлинника) средствами, то есть адекватность – это "исчерпывающая передача смыслового содержания подлинника и полное функционально-стилистическое соответствие ему".

- концепция динамической (функциональной) эквивалентности, восходящая к понятию динамической эквивалентности, впервые выделенному Ю. Найда, сходному с понятиями коммуникативной эквивалентности, то есть языковой эквивалентности в контексте более широкой интерпретации в рамках социального взаимодействия, осуществляемого посредством текста, функциональной эквивалентности, то есть совпадении реакций получателя исходного текста и носителя одного языка с реакцией получателя текста перевода, носителя другого языка, при этом, содержание, которое необходимо передать, складывается из четырех элементов денотативное, синтаксическое, коннотативное и прагматическое значение, определяемое отношением между языковым выражением и участниками коммуникативного акта.

Согласно В.Вильсу, переводческая компетенция не является единой деятельностной характеристикой. Ее дифференциация существует в двух измерениях:

1) по жанру (научно-технический текст, художественный текст и др.)

2) по направлению (с родного языка на иностранный и с иностранного языка на родной). Каждая из этих частичных компетенции (Teilkompetenzen) охватывает, в свою очередь, две субкомпетенции (рецептивную в сфере исходного языка и репродуктивную в сфере языка перевода). Обе субкомпетенции взаимно дополняют друг друга и образуют основу компетенции, необходимой переводчику для передачи сложных в содержательном и стилистическом отношении текстов с необходимой степенью коммуникативной эквивалентности. Именно этот текстуальный характер переводческой компетенции объясняет, по мнению В.Вильса, тот факт, что лица, свободно владеющие двумя языками, отнюдь не обязательно становятся хорошими переводчиками.

В этой связи следует вспомнить выдвинутую в свое время, но не получившую экспериментального подтверждения гипотезу о том, что лица, владеющие координативной двуязычной системой (т.е. абсолютные билингвы), менее способны к переводу, чем лица, владеющие субординативной двуязычной системой (т.е. относительные билингвы)

В художественном переводе существуют особые законы относительно эквивалентности оригиналу. Перевод может, лишь бесконечно сближаться с подлинником. И не более. Потому что у художественного перевода есть свой творец, свой языковой материал и своя жизнь в языковой, литературной и социальной среде, отличающейся от среды подлинника. Художественный перевод порождается подлинником, зависит от него, но в то же время обладает относительной самостоятельностью, так как становится фактом переводящего языка. Поэтому освоение одного и того же произведения в разных культурах имеет свою специфику, свои отличия, свою историю. Таким образом, не только оригинал и перевод различаются характером осмысления, социальным значением и репутацией, но и разноязычные переводы одного и того же литературного источника. Но есть и другие причины относительной эквивалентности художественного перевода подлиннику. Они вызваны своеобразием восприятия оригинала переводчиком, разносистемностью языков, различиями социокультурной среды. Проявится и индивидуальность переводчика, определяемая его художественным восприятием, талантом, своеобразием отбора языковых средств" Эти обусловленные индивидуальностью переводчика черты не имеют никакого отношения к авторскому стилю оригинала, не соотнесены непосредственно с текстом подлинника. Их парадокс в том, что они нежелательны, но неизбежны. Это элементы переводческого стиля. Проблемы стиля переводчика теоретически еще не осмыслены в переводоведении, хотя отдельные высказывания на этот счет уже имеются

Не следует забывать, что иногда переводчик смотрит как бы из будущего на переводимые им творения, что приводит к смещению некоторых акцентов. Еще один источник уменьшения уровня эквивалентности – это вертикальный контекст, различные аллюзии, намеки на другие тексты или ситуации, а также различные символы, реалии и т. п.

Особенности перевода имен собственных

Понятия "переводимость" и "непереводимость" имен собственных трактуются в литературе по-разному. Иногда речь идет о принципиальной возможности перевода с одного языка на другой. В других случаях имеется в виду возможность нахождения эквивалента языковой единицы исходного языка в языке перевода. И то, и другое понимание переводимости в конечном счете обусловливается трактовкой таких ключевых понятий переводоведения, как "эквивалентность", "адекватность", "сущность перевода" и др.

Представление о переводе имени собственного, с чисто практической точки зрения, может показаться странным: ведь Шекспир будет Шекспиром на всех языках мира – что в нем переводить? А перевести можно: shake+ spear = "потрясать копьем"; контекст может даже потребовать такого перевода, и переводчик должен быть готов к этому.

Имя собственное – объект ономастики, самостоятельной лингвистической науки; о нем существует огромная литература.

Из сказанного следует, что имя собственное, как правило, при переводе заимствуется, транскрибируется, но как исключение, может подвергаться переводу; иногда оно терпит и большие на себя посягательства. Поэтому здесь, в еще большей степени, чем в отношении реалий, в самом начале ставится вопрос: транскрибировать данное имя в данном контексте или искать иных путей его введения в перевод?

Прежде чем обсуждать предпосылки обоснованного ответа на этот вопрос, нужно уточнить термин "транскрипция", отграничив его вместе с тем от термина "транслитерация".

При транскрипции обычно стремятся к максимальной фонетической близости, с таким расчетом, чтобы имя претерпело минимальные потери при перенесении в другую языковую среду.

Вопросы транскрипции тесно связаны с алфавитными системами и фонетическими законами соответствующих языков: латиница – кириллица, фонетическое – этимологическое письмо. Соответственно, неодинаковым будет выбор решения – транскрибировать или переводить – при переводе с любого языка на любой. "Из латиницы в латиницу" имя собственное обычно переносится без графических изменений, т. е. транскрипции не производят. Вследствие фонетических различий в большинстве языков соотношение "буква-звук" не идентично, и такое механическое перенесение из языка в язык приводит к искажению имен.

При разных алфавитах, а также при переводе "с кириллицы на кириллицу" транскрипция осуществляется по всем правилам, т. е. с учетом фонетических особенностей имени и на основе произносительных норм ИЯ и ПЯ.

К транскрипции встреченного в тексте имени собственного переводчик подходит по-разному в зависимости от того:

1) имеет ли оно уже утвердившийся в ПЯ графический облик,

2) его только предстоит транскрибировать.

В первом случае имя обычно берется в уже готовом виде, который в принципе не подлежит изменению даже в тех случаях, когда приобретший гражданство фонетический облик не соответствует современным требованиям.

Во втором – переводчик транскрибирует имя, стараясь максимально приблизить его произношение к оригинальному, не насилуя вместе с тем фонетики и графики ПЯ.

Нужно особо подчеркнуть важность и трудность обнаружения уже существующих транскрипций, а в связи с этим – и упорядочения практической работы над переводом. Между прочим, эта работа требует немало настойчивости, сообразительности, культуры: ведь речь идет о множестве разных по характеру и национальной принадлежности собственных имен, относящихся к разным эпохам, претерпевших с годами у тех или иных народов те или иные изменения, дошедших до переводимого текста, может быть, через несколько языков, иногда в результате многих изменившихся до неузнаваемости транскрипций. И переводчику не раз приходится прослеживать этот путь имени, стараясь выяснить, к какой национальности принадлежит его действительный носитель.

Это одно из основных правил современной транскрипции: имя передается с учетом национальной принадлежности его референта – человека, географического объекта и т. д.

Ответ на основной вопрос – транскрибировать или переводить – зависит от самого имени, от связанной с ним и его референтом традиции и от контекста.

"Для имени собственного основное – это соотнесенность с предметом", – пишет А. В. Суперанская, подсказывая, таким образом, с чего нужно начинать. В лингвистических классификациях референты имен собственных рассмотрены главным образом в двух разрезах:

а) как одушевленные и неодушевленные и в рамках этих разделов,

б) по существу самого предмета: к одушевленным относятся, например, имена людей и клички животных, а к неодушевленным – названия географических и космических объектов, названия средств передвижения, фирменные названия и т. п. По существу, неодушевленными являются и имена комплексных объектов, таких как органы печати, предприятия и учреждения, произведения литературы и искусства и т. п.

С точки зрения теории перевода, т. е. для решения вопроса "транскрибировать или переводить?", эта классификация не так удобна хотя бы уже потому, что в рамках того или иного деления есть имена, которые преимущественно транскрибируются, а есть имена, которые переводятся. Таково, например, положение с антропонимами – именами (отчествами, фамилиями, прозвищами людей), входящими в группу одушевленных объектов: если имя, отчество и фамилия обычно транскрибируются, то прозвище, напротив, мы стремимся перевести или передать иным путем с учетом его смыслового содержания; да и фамилии приходится иной раз переводить ("говорящие имена".).

Так как основные требования к языковым единицам при переводе сводятся, за редкими исключениями, к передаче плана содержания, то и деление имен собственных следует вести в первую очередь по линии их семантики. Это позволяет рассматривать:

1) имена-знаки, имена-метки, не обладающие собственным содержанием, а только называющие объект,

2) имена, обладающие определенным семантическим содержанием,

3) имена, которые в зависимости от контекста меняют свою отнесенность к одной из первых двух групп.

Единицы первой группы "в чистом виде" всегда транскрибируются; вопрос об их передаче при переводе – это вопрос знания правил транскрипции. Как исключение, имя собственное, точная транскрипция которого почему-либо неудобна (например, омонимия со смешным, непечатным и т. п. нарицательным ПЯ), передается с некоторыми фонетическими отклонениями, приобретающими со временем традиционный, связанный с данным именем облик.

Единицы второй группы обладают определенным содержанием, которое обусловливает возможность их перевода. Однако среди них намечаются имена, которые по традиции:

а) только транскрибируются, и другие,

б) которые только переводятся.

К третьей группе относятся имена собственные, транскрипция или перевод которых зависят от контекста. Как правило, все они подлежат транскрипции; перевод, подстановка или любое отступление от этого правила допустимы лишь когда необходимо показать и внутреннюю форму, т. е. когда имя собственное должно в той или иной степени приобрести и черты имени нарицательного.

Это подводит нас вплотную к "говорящим именам" "имена у Кэрролла не случайные, произвольно выбранные сочетания, а знаки, за которыми угадываются либо живые люди, либо целые пласты национальной истории и национального сознания", "имя для характеристики героев широко используется М. Горьким, который охотно возрождает в собственном имени связь с тем, что обозначено данным словом, при этом значение имени отражает некоторые черты образа"; цитаты можно было бы продолжить.

Термином "говорящие имена" ("значащие имена", в частности "характеристические имена", "смысловые фамилии" можно обозначить все имена собственные с более или менее уловимой внутренней формой. Мы различаем такие, которые:

1) обычно не подлежат переводу, так как их назывная функция все же преобладает над коммуникативной (план выражения заслоняет план содержания),

2) подлежат переводу в зависимости от контекста, который может "высветлить" их содержание,

3) требуют такого перевода или такой постановки, при которых можно было бы воспринять как назывное, так и семантическое значение (каламбуры).

Семантическим значением обладают если не все, то подавляющее большинство имен собственных, только у одних оно забыто и теперь не воспринимается без особого объяснения, у других лежит на поверхности, легко улавливается, у третьих полностью совпадает с соответствующими нарицательными (англ. Smith "кузнец", Bucket "ведро"). Но все, даже самые необычные, фамилии в контексте очень быстро перестают восприниматься в нарицательном значении и не отличаются по воздействию от самых обычных Петровых и Ивановых.

Проблема перевода имен животных в сказках в английском и русском языке

Проблема перевода зоонимов

Зоонимы – это имена собственные (ИС), присваемые животным (в просторечии – клички животных). Ясно, что, в отличие от людей, имеет смысл называть собственным именем далеко не каждое животное. В первую очередь такие имена дают домашним и хозяйственным животным (кошкам, собакам, лошадям и т.д.), но свои имена могут быть и у других животных, имеющих какую-то значимость для общества (например, содержащихся в зоопарках и цирках), в том числе даже у животных, существование которых пока не доказано.

Среди зоонимов можно выделить единичные и множественные. Та же известная всем Несси принадлежит к числу единичных зоонимов. К множественным относятся те зоонимы, которые благодаря высокой частотности использования превратились как бы в стандартные клички. Так, в русском языке такими типичными кличками стали, например, Рекс, Джек, Джерри (клички собак), Васька, Рыжик, Дымок, Мурка (клички кошек), Бурёнка, Пеструшка (клички коров), Буян, Гнедуха (клички лошадей). Можно считать, что в семантике этих зоонимов закреплён категориальный признак (отнесённость к тому или иному виду животных), хотя существует и немало полифункциональных зо-онимов, то есть кличек, применяющихся к самым разным видам животных, например, Мишка, Кроха, Муська, Шалун.

В английском языке также существует набор наиболее типичных (множественных) зоонимов. Так, по данным некоторых обследований, опубликованных в Интернете, в США за последние годы были наиболее популярны следующие клички для домашних животных (прежде всего кошек и собак): Max, Maggie, Buddy, Bailey, Jake, Sam, Molly, Nicky, Coco, Sadie.

Источники и модели образования зоонимов отличаются гораздо большим разнообразием по сравнению с антропонимами или топонимами. Среди таких источников можно выделить:

а) множественные антропонимы. Характерно при этом, что в английской речи широко используются в этом случае дериваты (то есть сокращённые формы – Mag, Sam, Ben и уменьшительные формы с суффиксом -у или -ie – Molly, Nicky, Maggie), а в русском языке – уменьшительно-пренебрежительные формы с суффиксом -к-: Васька, Мишка, Сонька, Муська, Филька. Впрочем, иногда встречаются и шутливо-уважительные клички, копирующие более официальные формы обращения, такие как Василий Тимофеевич (кличка кота), Аксинья Ивановна (кличка свиньи). Следует также отметить распространённость в России практики называть животных иностранными антропонимами, благодаря чему у нас стали популярны клички типа Джерри, Джек, Барби, Том, Ральф. Аналогичной тенденции в английской зоонимии обнаружить не удалось; разве что клички некоторых животных, содержащихся в зоопарках, выглядят как заимствования из суахили и других языков Африки, например: Matata (кличка бородавочника), Ashiki, Sabiki (клички львиц ), Kwahari (кличка вилорогой антилопы), Mwana (кличка шимпанзе

Думается, что можно считать эти имена навеянными влиянием популярного диснеевского мультфильма The Lion King (1995), где звери-персонажи названы именами, стилизованными под африканские;

б) единичные антропонимы, то есть имена и фамилии известных деятелей настоящего и прошлого, а также персонажей мифов, литературных произведений, кинофильмов и телепередач;

в) топонимы и астронимы, например: Egypt, Nile, Alaska или русские Байкал, Амазонка, Африка, Бега;

г) товарные знаки, названия изделий и продуктов (особенно ванглийской речи): Hershey, Cadbury (марки шоколада), Havana (наименование сигар), Capuccino (рецепт приготовления кофе),

Bugle Boy (фирменная одежда);

д) нарицательные имена и другие характеризующие слова и выражения. Они используются обычно для того, чтобы подчеркнуть какую-то внешнюю особенность животного, черту его характера или иную ассоциацию с ним, например в английской речи – Spotsie, Blackberry, Jasmine, Danger, Ferocious, Sweetie Pie, Honey.

Когда зооним приобретает статус типичной клички какого-либо вида животных, он легко обретает вторичную классифицирующую номинацию, то есть как бы снова переходит в разряд нарицательных имён.

Для зоонимов внешняя форма ещё более важна, чем для любых других видов ИС. Ведь они предназначены в первую очередь для того, чтобы подзывать животное, которое должно реагировать на определённое сочетание звуков (недаром по-русски используется термин "кличка", родственный словам клич, кликнуть). Сопутствующие коннотации и ассоциации, присутствующие в смысловой структуре зоонима, занимают подчинённое положение по отношению к этой функции, ибо животные их не воспринимают. Скажем, если заменить кличку Spotsie на "Пеструшка" или "Пятнистая" (преобразующий перевод), а затем попытаться подозвать с её помощью животное, то оно, конечно, не отзовётся на новые "варианты" своего имени.

Перевод зоонимов в сказках в русском и английском языках

Имена сказочных и аллегорических животных – сложный материал для перевода. Их даже трудно относить к зоонимам, поскольку их носители персонифицированы (то есть очеловечены): они разговаривают и часто, подобно людям, живут в домах, носят одежду, занимаются какими-то хозяйственными делами и даже порой имеют деньги. Поэтому имена таких персонажей с лингвистической точки зрения аналогичны антропонимическим прозвищам. У многих авторов они построены на игре слов, созвучиях, ассоциациях или подтекстах. Переводчику в этих случаях следует руководствоваться теми же принципами, что и при переводе прозвищ.

Нередко нарицательные обозначения животных приобретают в сказках статус собственных имён. В этом случае они пишутся с прописной буквы и нередко также употребляются без артиклей (например, Cat, Dog, Goat, Frog), хотя написание с определённым артиклем встречается не менее часто. Иногда использование наименования без артикля как бы окончательно закрепляет переход нарицательного обозначения в ИС.

Например, в сказочной повести Пола Гэллико (Paul Gallico. Manxmouse) необычный бесхвостый мышонок, названный the Manx Mouse по аналогии с выражением Manx cat (бесхвостая кошка острова Мэн), именуется так только в первой главе повести, а начиная со второй главы его имя не только теряет артикль, но и сливается из двух компонентов в один: Manxmouse. Впрочем, в других книгах этот нюанс отсутствует. Так, в сказочном романе К. Г р э м а "Ветер в ивах" (Kenneth Gráname. Wind in the Willows) одни персонажи-животные именуются с использованием артикля (the Mole, the Badger, the Rat), а другие – без такового (Toad), и никакой смысловой подоплёки под этим различием усмотреть невозможно.

Важно помнить также, что в нарицательно-собственном имени типа Cat, Fox, Toad часто актуализируется родовой компонент, то есть ассоциация с тем или иным полом. В русском языке такая актуализация всегда происходит в соответствии со значением грамматического рода; при использовании слова в качестве имени сказочного персонажа это значение становится равносильным указанию на его биологический пол.

Когда в английском и русском языках имена персонифицированных животных ассоциируются с разными полами, это сильно осложняет задачу переводчика. Так, вступительная часть сказки Оскара Уайльда "Счастливый принц" (Oscar Wilde. The Happy Prince) – это история о том, как полюбили друг друга the Swallow и the Reed – соответственно he и she. Таким образом, в этой паре влюблённых the Swallow (Ласточка) выступает как мужчина, а the Reed (Тростинка) – как женщина. Но по-русски слова ласточка и тростинка – оба женского рода, и естественность оригинала отчасти пропадает в следующем переводе:

Как-то ночью пролетала тем городом Ласточка. Её подруги вот уже седьмая неделя как улетели в Египет, а она задержалась тут, потому что была влюблена в гибкую красавицу-тростинку.

Этот перевод К.И. Чуковского был опубликован в 1912 году. Очевидно, Корней Иванович и сам осознал неудачность такого варианта перевода и впоследствии исправил тростинку на тростник:

...потому что была влюблена в гибкий красивый Тростник.

Таким образом "мужчина" и "женщина" в этой паре поменялись местами по сравнению с оригиналом. Увы, это никак не отвечает характерам персонажей оригинала: the Swallow обладает в сказке деятельным, прямым мужским характером, a the Reed – девичьей молчаливостью и скромностью. К тому же русское слово тростник – собирательное и не может относиться к одной тростинке. Вот к каким искажениям художественного строя произведения привёл лишь тот незначительный, казалось бы, факт, что в русском языке название птицы ласточка имеет грамматическое значение женского рода! Мне не известны другие переводы этой сказки, но думается, что правильнее поступил бы переводчик, который оставил бы тростинку тростинкой, а ласточку заменил бы на Стрижа, благо эти две птицы очень похожи.

С аналогичной проблемой столкнулись и переводчики романа К. Грэма "Ветер в ивах". Среди главных персонажей этой книги – Toad и the Rat, оба мужского пола. Прямые русские словарные соответствия (жаба и крыса) не годятся по причине женского грамматического рода. Поэтому жабу пришлось заменить на Лягушонка, а крысу – на Мыша. Замена одного вида животного на другой оправдывается здесь тем, что мы имеем дело не с заметками натуралиста, а с условной аллегорией людских характеров и привычек, и поэтому конкретный образ животного, который в этой аллегории используется, допускает некоторую модификацию.

Большой простор для фантазии художественного переводчика дают имена фантастических зверей и существ, которыми изобилует литература, особенно детская. Нередко писатели создают их не которых только угадываются возможные ассоциации. Ономастическая передача таких ИС обычно не достигает цели. Так, если передать имя фантастического существа the Snark из кэрролловской поэмы-нонсенса The Hunting of the Snark как Снарк, этот вариант окажется лишённым всякой ассоциативной основы44. А ведь английское имя ассоциируется и с глаголом snarl ("рычать"), и с существительным shark ("акула"). Стараясь использовать аналогичный принцип для построения русского соответствия, разные переводчики отталкивались от различных ассоциаций. Вот почему так непохожи различные варианты передачи этого ИС: Змеръ (ассоциация со словами зверь и змей), Рыкула (ассоциация со словами рык и акула), Смарк (этот вариант, принадлежащий Е.В. Клюеву, с одной стороны, похож на английское ИС, а с другой, "играет" в переводе заглавия: "Охота на Смарка", что создаёт ассоциацию с наречием насмарку, тем более что в поэме охота действительно заканчивается неудачно).

В заключение следует остановиться на стандартных фольклорных эпитетах, которые сопровождают имена персонажей-животных в сказочном фольклоре. В русском фольклоре имена персонифицированных животных часто сопровождаются устойчивыми приложениями или эпитетами: Мышка-норушка, Лисичка-сестричка, Зайчик-побегайчик, Серый Волк – Зубами Щёлк и т.п. Некоторые звери удостоились в фольклоре имён, похожих на антропонимы: Топтыгин, Михайло Потапыч, Лиса Патрикеевна. Такие именования иногда встречаются переводчикам не только художественной литературы, но и текстов других жанров, например, журнальных и газетных статей.

Как поступать в этом случае переводчику? Логика подсказывает, что желательно поискать соответствие-аналог в английском фольклоре. Действительно, существует некоторое количество таких аналогов, например, Коза-дереза ~ Nanny Goat, Серый Волк – Зубами Щёлк ~ Grey Wolf или Big Bad Wolf. Однако их количество представляется весьма ограниченным. Некоторые сказочные зоонимы в английском языке не имеют эпитетов: так, обычно лис, мышей и медведей в английском фольклоре именуют просто the Fox, the Mouse, the Bear. Некоторые животные гораздо чаще фигурируют в сказках на одном языке, чем на другом. Например, в английском фольклоре почти не упоминаются зайцы, зато в изобилии имеются кролики (Bunny Rabbit). В русском – наоборот, кроликов нет, зато очень популярен Заяц (он же Косой).

Главная же практическая проблема состоит в полном отсутствии каких бы то ни было справочников и словарей, где подобные фольклорные персонажи были бы как-то описаны и систематизированы, тем более в сопоставлении с персонажами иноязычного фольклора.

Поэтому при невозможности найти исконный аналог следует подумать о переводе эпитета с помощью регулярных и продуктивных синтаксических моделей, каковыми в английском языке являются конструкции с причастием (например, Курочка Ряба – the Speckled Hen, Конёк-Горбунок – the Little Humpbacked Horse) или с существительным во множественном числе (Косой, Зайчик-по-бррайчик – Squint-Eyes, Hare the Long Legs, Hare the Long Ears).

Конечно, следует быть крайне осторожным в конструировании подобных именований на языке, который не является для переводчика родным. В случае малейших сомнений лучше вообще отказаться от передачи эпитета.

Выводы

Прежде всего, необходимо помнить, что имена всегда играли особую роль. С выяснения имени начинается знакомство людей друг с другом. Собственные имена чрезвычайно важны для общения и взаимопонимания людей. От нарицательных слов их, кроме прочего, отличает тенденция к универсальности использования. Например, переходя к разговору на другом языке, нам приходится использовать иные нарицательные слова в отношении знакомых предметов и понятий, однако знакомого нам человека мы будем называть одним и тем же именем, независимо от того, на каком языке мы станем к нему обращаться.

Для передачи собственных имен в переводе существуют две противоборствующие тенденции: транскрипция и транслитерация. Транскрипция основана на фонетическом принципе, т. е. на передаче русскими буквами английских звуков. Транслитерация заключается в передаче графического образа английского имени, т. е. в передаче букв. Конечно, способ транскрипции гораздо правильней передает звучание английских имен. Поэтому он постепенно вытесняет транслитерацию, имевшую широкое распространение в прошлом.

Зоонимы – это ИС, присваемые животным (в просторечии – клички животных). Ясно, что, в отличие от людей, имеет смысл называть собственным именем далеко не каждое животное.

Имена сказочных животных – сложный материал для перевода.Их носители очеловечены: они разговаривают и часто, подобно людям, живут в домах, носят одежду, занимаются какими-то хозяйственными делами и даже порой имеют деньги.

Большой простор для фантазии художественного переводчика дают имена фантастических зверей и существ, которыми изобилует литература, особенно детская.

Литература

1. Oscar Wild Tales – M.: Литература на иностранных языках, 1999.

2. Бабенко Л.Г., Васильев И.Е., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. – Екатеринбург, 2000.

3. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. – М.: Просвещение 1988.

4. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. – М.: Международные отношения, 1981.

5. Диброва Е.И. Пространство текста // Категоризация мира: Пространство и время. – М., 1997.

6. Егер Г. Коммуникация и функциональная эквивалентность // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. – М.: Международные отношения, 1978.

7. Ермолович Д.И. Имена собственные на стыке языков и культур. – М.: Р.Валент, 2001.

8. Латышев Л.К. Проблема эквивалентности в переводе. Автореф. дис. докт. филол. наук. М, 1983.

9. Оскар Уилд Сказки – М.: Альфа-пресс, 2000.

10. Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика. – М.: Литература на иностранных языка, 1974.

11. Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. – М.: Лениздат, 1973.

12. Сборник зарубежных сказок. – М.: Литера 2007