Репрезентация счастья

Репрезентация счастья.

В настоящее время изучение концептов в языке является одним из самых перспективных исследований в лингвистической науке. Концепты рассматриваются в культурологическом, лингвистическом, философском и других аспектах, предлагается большое количество их интерпретаций, классификаций и методов исследования.

Одной из проблем языкознания является отсутствие комплексных исследований, сочетающих в себе как теоретические принципы изучения концептов, так и их практическое применение с целью выявления способов лексического выражения определенного концепта культуры.

В нашей культуре "успех", "удача", "счастье" – совершенно разные понятия. Об этом говорят и наши поговорки: "Не родись красивой, а родись счастливой", "Не имей сто рублей, а имей сто друзей". И как бы мы не стремились быть похожими на американцев, их понятие "успешный человек" совершенно не подходит к нашей жизни. Потому, что мы две совершенно разные цивилизации. У американцев вполне успешным считается человек, который к тридцати трем годам имеет квартиру, хорошую работу, жену и ребенка. В сорок лет – вторую квартиру, вторую жену, машину на каждого члена семьи. Однако мы забываем о вечных ценностях в погоне за материальными благами. Увы материальные блага давно стали для человека залогом счастья. Эта концепция ведет к "отупению". Являясь одной из величайших культур мира, французская культура преподносит нам удивительные произведения, такие как " Как я стал идиотом" М. Паж. Несмотря на кризис в литературе Франции, молодой писатель не побоялся поднять одну из вечных проблем – проблему счастья. Проблема счастья остается актуальной во все времена. Изучение его выражения в художественных произведениях очень важно для дальнейшего развития литературы

Философия счастья

Проблема счастья волновала и волнует всех, да это и понятно – шутка ли сказать, главная цель человеческой жизни. Однако что такое счастье и как его достичь? Как сказал еще Ж. Ж. Руссо (1712-1778 гг.), "верно, что каждый хочет быть счастливым, но чтобы достичь счастья, необходимо знать, что такое счастье". Прежде чем попытаться ответить на эти нелегкие вопросы, конечно же, целесообразно познакомиться с точкой зрения авторитетных мыслителей на природу счастья

Такой феноменальный интерес к счастью со стороны умнейших людей всех времён лишний раз подтверждает, что представления о счастье принадлежат к наиболее коренным категориям культуры, ядро национального и индивидуального сознания, а отношение к нему входит в число определяющих характеристик духовной сущности человека. В силу своей этнокультурной специфичности концепт этот получает неодинаковую трактовку в контекстах различных культур.

В ХХ веке идея счастья получила двоякое толкование: в демократических странах она выражается в ненасытной жажде всяческих наслаждений (всего пятнадцать лет отделяют освобождение Освенцима от начала потребительского бума в Европе и Америке), тогда как в коммунистическом мире растворяется в официально предписанном всем благоденствии.

Сколько людей загублено с намерением облагодетельствовать человечество и насильно привести его к совершенству! Став частью политической доктрины, счастье превратилось в страшное оружие массового уничтожения. Никакие жертвы, никакие чистки человеческого стада не кажутся чрезмерными, если их цель – светлое будущее. Грядущая идиллия обернулась кошмаром.

Категория счастья – многомерное интегративное ментальное образование, включающее интеллектуальную общеаксиологическую оценку и оценку эмоциональную в форме радости либо удовлетворения. Считается, что ментальное существование абстрактных категорий в обыденном, языковом сознании преимущественно интуитивно, эти понятия не имеют здесь дискурсивного представления. Любой человек прекрасно сознает, что такое счастье, пока его об этом не спрашивают. Однако "интуитивно" в случае счастья едва ли равнозначно образно, поскольку нарисовать картинку счастья оказывается невозможным, и, в конечном итоге, используя прием своего рода сократовской "майевтики" – системы наводящих вопросов – можно получить от респондента его словесное определение.

Воркачев в своей работе "Концепт счастья: понятийный и образный компоненты" пишет что "если эмоциональная составляющая счастья еще и может получить прототипическое (типичная ситуация возникновения по Вежбицкой-Иорданской) либо метафорическое (по Лакоффу-Джонсону) толкование, то "фрейм" интелектуальной оценки разворачивается как её логическая формула: субъект и объект, между которыми устанавливаются оценочные отношения, основание и обоснование оценки, операторы оценки. В семантике счастья оценка как акт и результат соотнесения субъекта познания с объективным миром сопрягает в единое целое рассеченную надвое предметную область этого понятия: состояние дел вне человека и состояние его психики."

Счастье принимает форму своего субъекта, и поэтому существуют понятия "женского счастья", "родительского счастья", "простого человеческого", "мещанского", "героического" и пр. счастья. Действительно, если идеал – это желанное будущее, то счастье – "желанное настоящее", а оценка исполненности желания во многом, если не полностью, зависит от психологического типа личности, её максималистского или компромиссного взгляда на мир, её изначальных запросов – того, что формирует "внутренний фатум" человека, определяющий его способность чувствовать себя счастливым.

Реальное определение – это логическая операция, раскрывающая содержание понятия, в ходе которой устанавливаются также функции и иерархия семантических признаков в его составе. Дистинктивные, родо-видовые признаки обеспечивают тождественность понятия самому себе при использовании его в различных теориях и фиксируют объём понятия – границы предметной области, к которой оно отправляет. Признаки эссенциальные, существенные, выявляемые как правило в результате построения и обоснования теории, связаны с интерпретацией содержания понятия в рамках определенной концепции.

Необходимым и достаточным для отделения понятия счастья от радости, довольства, удовлетворения с одной стороны, и удачи, везения, благоприятной судьбы с другой, является единство разнородных предметных областей, которые покрывает его объем: эмоциональных состояний и положений дел, соединенных актом оценки в одно целое, отличное от своих составляющих частей. В терминах дистинктивных признаков, таким образом, счастье можно определить как положительное эмоциональное состояние субъекта, вызванное положительной оценкой собственной судьбы.

Существование бесконечного множества различных определений и трактовок счастья свидетельствует о том, насколько сложна задача обоснованного и достаточно строгого определения этого понятия.

В этической литературе особо можно выделить, по крайней мере, одну работу, претендующую на научную строгость, попытку всестороннего анализа и определения объема и содержания понятия "счастье". Это научный труд В. Татаркевича. Проведенный анализ позволил ему вычленить и в обобщенном виде зафиксировать четыре значения слова "счастье":

1) счастье – это сопутствование удачи и везения, благосклонность судьбы;

2) это радости и удовольствия;

3) это обладание благами;

4) это удовлетворенность жизнью.

Эта четырехзначность являетс источником путаницы в языке и порождает парадоксальные высказывания типа: "самые несчастные – несчастливы" или "несчастнее всех счастливцы". Для того, чтобы преодолеть полисемичность (многозначность) слова "счастье" и тем самым сделать его пригодным для научного употребления, Татаркевич выделил одно из четырех значений, а остальные отбросил. Он остановил свой выбор на четвертом значении: "Счастье следует определить как полное и длительное удовлетворение жизнью в целом".

Счастье это такая категория в которую либо верит человек, либо нет. Согласно Адиняну выделяют 3 причины неверия в счастье:

Первой причиной (ее можно назвать интеллектуальной) является понимание счастья как исключительной благосклонности судьбы (Фортуны, Тюхе), ни с того, ни с сего одаряющей человека ничем не омрачаемым блаженством, шшочающем в себя все мыслимые и немыслимые блага. Но такое невозможно, поэтому счастья нет и быть не может. Люди рождены для страданий.

Вторая причина – социальная. Не может быть человеческого счастья в несправедливо организованных обществах, где социальные отношения базируются на эксплуатации и подавлении одних людей другими, где пороки не караются, а добродетели не вознаграждаются. В таких обществах не могут быть счастливыми ни бедные, ни богатые. Исторически еще не созрели необходимые условия для счастливой человеческой жизни. Отсюда и устойчивое неверие в счастье, закрепившееся во многих народных послоиицах и поговорках.

Наконец, третья причина – психологическая. Среди людей, выросших и живущих приблизительно в одних и тех же социальных и природных условиях, одни являются оптимистами, а другие пессимистами. И, по-видимому, имеется и тачальное и существенное различие в психической конституции людей, одних из которых относят к оптимистам, а других – к пессимистам. Мир для пессимиста окрашен и минорные тона, и тут уж ничего не поделаешь. Он видит и жизни, прежде всего, ее плохие стороны, к хорошему относится неизменно скептически, с недоверием.

Однако особое внимание на наш взгляд следует уделить пониманию счастья Паскалем Брюкнером. Пожелание "будьте счастливы!" сопровождает нас в будни и особенно в праздники, миллиарды раз повторяясь на поздравительных открытках, в застольных тостах и просто при встречах. Однако Брюкнер воспринимает эту затёртую фразу как "предписание… парадоксальное… ужасное, при всей своей кажущейся доброжелательности. Трудно выполнить столь беспредметный наказ. Брюкнер задается вопросом почему непременно, обязательно надо быть счастливым? Брюкнер считает что в настоящее время благое пожелание превращается в навязчивый культ успеха и удовольствия, в маниакальное стремление избежать страданий любой ценой. Но – вот парадокс! – "мы, употребляя средства, которые должны бы привести нас к счастью, часто лишь удаляемся от него. И потому сплошь и рядом заблуждаемся, считая, что его можно требовать как нечто нам причитающееся, что ему можно научиться как какому-нибудь школьному предмету, что оно покупается… что другие знают верный рецепт счастья, и достаточно им подражать, чтобы урвать порцию и себе". В свое книге Паскаль Брюкнер создает уникальное понятие "принудительное счастье". Он пишет: "Под принудительным счастьем я понимаю свойственную второй половине XX века идеологию, которая понуждает рассматривать все с позиции приятности/неприятности; навязываемую нам эйфорию, которая с позором изгоняет или брезгливо отстраняет всех, кто почему-либо ее не испытывает. Предусмотрено двойное обязательство: с одной стороны, превратить свою жизнь в рай, с другой – корить себя, если не можешь этого достичь. "

Говоря о сущностных концепциях счастья, построенных на приоритете источника блага, в определенной степени поддаются типологизации. По местонахождению этого источника (locus fontis) вне или внутри субъекта счастья противопоставляются "эвдемонические" теории, признающие счастье высшим благом и объявляющие стремление к счастью основой морали, и теории деонтологические, ставящие следование долгу на первое место среди этических ценностей и признающие счастье в лучшем случае производным от добродетели.

Счастье это категория обширная и она является широким полем для философских исследований.

Проблемы современной французской литературы

Для развития мировой литературы второй половины ХХ века характерен отказ от следования принципам и нормам европоцентрической культуры. Своеобразным символом этого явления стала книга А. Карпентьера "Концерт барокко" (1975). Несомненно, опыт европейского романа и драмы оказал влияние на развитие национальных литератур "третьего мира". Художественная практика писателей Латинской Америки, Японии, Африки свидетельствует о синтезе элементов европейской эстетической традиции с не менее устойчивыми концептами собственных культур. Стоит отметить, что для латиноамериканской или африканской литературы не свойственна идея эстетизации отчуждения человека, присущая европейскому авангарду (экзистенциализм), или традиционализм немодернистской литературы. В свою очередь, и латиноамериканская литература, и литература Востока повлияли на европейскую культуру, подарив ей энергию веры в будущее.

"Необарокко", основанное как на мифе, так и на неомифе, "магический реализм" Маркеса, Фуэнтеса, Карпентьера, Кортасара, объединяющий жизнеподобное с фантастическим и создающий своеобразный общеконтинентальный художественный код, передают сложность, неоднозначность, а зачастую иррациональность современной жизни. И "магический реализм", и "необарокко" рассматривают человека как часть всеобщего мира, (это может быть сделано через историю рода, семьи, народа, страны), восстанавливая, тем самым, утраченные европейцами цельность и смыслоположение бытия.

Рубежом, меняющим ХХ век после второй мировой войны еще раз, стал 1968 год, когда университетские городки Франции, США, Англии, Германии захлестнули студенческие бунты. Сам факт выступления анархиствующих студентов Сорбонны разрушил миф об устойчивости общества потребления и обострил проблему всеобщей дегуманизации. Осмысление последствий студенческих "революций" пришло позднее (Р.Мерль "За стеклом"), но безнадежный, на первый взгляд, бунт обнажил устрашившую европейцев глубину противоречий технологической и потребительской цивилизации, утрату идеалов и падение духовности.

И эта проблема, проблема мучительной дихотомии веры и нигилизма, потеря цельности мира, который видится распадающимся на фрагменты и в котором человек трагически не защищен, и трепетной надежды на воссоединение разбитых осколков зеркала бытия, на формирование новой "соборности" станет одной из ведущих в мировой литературе последней трети ХХ столетия.

Французская литература – одна из самых богатых литератур мира. Она всегда отличалась множеством самых различных направлений в поэзии и прозе. Но, пожалуй, ни одно из явлений зарубежной литературы середины XX века не вызвало столько споров в критике, сколько "новый роман".

Большая Советская Энциклопедия определяет "новый роман" ("антироман") "как условное обозначение художественной практики многих французских писателей 50-60-х гг. XX века (Н. Саррот, А. Роб-Грийе, М. Бютор, К. Симон, К. Мориак, и др.), которые провозгласили структуру традиционной прозы исчерпанной и отмежевались от непосредственных предшественников – экзистенциалистов и от французского романа XIX века. "Неороманисты" исходят из мысли о принцип ной несовместимости истинной природы современного человека общественной роли. Поэтому-то нередко в новом романе традиционный романический сюжет- "история" героя – уступает место его духовной "предыстории"...Перестройка структуры прозы привела к появлению новых объектов и новых способов их изображения – так возник "вещизм" А. Роб-Грийе, "тропизмы" Н. Саррот, полифонический мифологизм М. Бютора. Для отечественной критики все это служит основанием рассматривать "новый роман" как разновидность "модернизма", где в противовес традиционному романическому повествованию культивируется бесстрастное исследование особых общезначимых, но безликих средств жизни".

"Новый роман" не был изначально ни литературным обществом (как сюрреализм), ни школой (как экзистенциализм). У него не было ни коллективных манифестов, ни журналов, чтобы пропагандировать свои идеи, не было даже лидера. Хотя Роб-Грийе и признается теоретиком "нового романа", но он в такой степени "отец" этого течения, в какой критика захотела его таковым сделать, его роль была не больше чем объединителя.

Особенности репрезентации счастья на примере Мартен Паж "Как я стал идиотом"

Культовый роман главного глашатая прогрессивной молодежи Франции. "Как я стал идиотом" Мартена Пажа – авангард современной западноевропейской литературы. Мартен Паж пока известен в России мало.

"Как я стал идиотом" это дебютный роман. Мартен Паж опубликовал его в двадцать пять лет, написав до этого семь романов "в стол". Напечатавшее Пажа парижское издательство "Ле Дилеттант" (что, как легко догадаться, означает "дилетант") известно во французском литературном мире чутьем на молодые дарования. Молодые дарования, если они таковыми являются, потом, как правило, уходят в другие издательские дома, с более громкой славой и более весомыми гонорарами. Однако "Дилетанта" это не огорчает – у него свои задачи и своя слава. Здесь начинали печататься Венсан Равалек, Анна Гавальда, Серж Жонкур и другие. Издательство их "открыло", как и Мартена Пажа, который выпустил с тех пор еще два романа, один из них -- "Стрекоза ее восьми лет" -- вышел в прошлом году по-русски.

В своей первой книге Мартен Паж ухитрился выставить дураками чуть ли не всех на свете: автомобилистов и университетских преподавателей, любителей видеоигр и модной одежды, этнической музыки и телевидения. После этого трудно было ожидать успеха: читатель не любит, когда над ним смеются. Однакоуспех пришел, причем для такого писателя, как Паж, особенно ценный – успех у сверстников, у "своего" поколения, стильный успех. Роман буквально растащили на цитаты, а на одном из Интернет-сайтов фразочки Пажа можно найти рядом с афоризмами Стендаля, Ницше и Набокова.

Критики сразу назвали Пажа последователем вольтеровской традиции, отослав читателей для сравнения к "Кандиду" или "Микромегасу". Однако тексты Пажа далеки от рационализма и уж никак не сводятся к социальной сатире или критике современного мира, которая для него, как он выразился в одном из интервью, "всего лишь предлог для того, чтобы писать". "Нет, для меня это не просто упражнение в стиле, я не такой циник, – говорит о себе Мартен Паж, – но я понял, что сегодня критиковать общество совсем не то же самое, что во времена Флобера. Теперь это уже не опасно и стало просто своего рода литературным кодом, который не нужно воспринимать буквально".

А на вопрос журналиста "Что тебе самому особенно дорого в твоих книгах?" Паж упомянул не темы и не персонажей, а всего лишь несколько фраз, в том числе из романа "Отличный день отличный": "Есть люди, которым дождь никогда не попадает за шиворот, они мне глубоко непонятны".

Роман имел оглушительный успех во Франции и, подобно грибоедовскому "Горю от ума", разошелся на цитаты, а его автор стал главным властителем дум молодых французов.

Главный герой книги Антуан – двадцатипятилетний интеллектуал, ориентирующийся во всех науках и свободно говорящий на арамейском, но так и не получивший какой бы то ни было конкретный об окончании вуза. Он живет впроголодь, перебивается временными заработками и, когда его волосы становятся слишком грязными, ворует по каплям шампунь из супермаркета. При этом, Антуан – моралист высшей пробы. Поэтому он не покупает одежду изготовленную в странах третьего мира, где эксплуатируется детский труд, принципиально не питается в Макдоналдсе и активно выступает против глобализации. "Он не мог наслаждаться солнцем, не думая о жителях Африки, на которых это сверкающее божество обрушивает засуху и голод. Не мог радоваться дождю, помня, сколько жертв и разрушений проносят в Азии муссоны…"

Но однажды Антуан понимает, что так дальше жить нельзя, и после долгих исканий жизненного пути решает… стать идиотом; иначе говоря, среднестатистическим обывателем.

"Я отлично знаю, что путешествие в мир глупости непременно превратиться в гимн уму. Это будет моя маленькая "Одиссея": после бесчисленных испытаний и опасных приключений я вернусь на Итаку…" – пишет главный герой в дневнике перед своей интеллектуальной метаморфозой. Так оно и выходит. Антуан, пройдя испытания "глупостью", разбогатев и имея возможность как настоящий представитель generation "П" "получать от жизни все", в конце концов возвращается к своей прежней бедной и морально тяжелой, но умной жизни. Но это заранее запрограммированное возвращение – пожалуй, самый тривиальный сюжетный ход в книге – не вызывает ощущение триумфа разума. Конечно же, предчувствуешь, что задержаться в "идиотах" Антуану не дадут, но книга Пажа – не та литература, которая требует хеппиэнда. Оставь автор Антуана в "идиотах", налицо была бы ультрасовременная трагедия – конфликт индивидуальности и испорченного глобализацией потребительского общества, заканчивающийся поражением первого.

В романе однако много неактуальных именно для российского читателя аспектов. Российский читатель воспринимает Антуана как изнеженного европейца.

Антуан отправляется в бар, где находит себе гуру выпивки по имени Леонар.

- Думаешь, алкашом так легко стать? Захотел и начал бухать? – Сомневается гуру Леонар. – Да я знаю людей, которые всю жизнь бухают, а алкоголиками не делаются. Вот, что я тебе скажу парень: выпивка сама выбирает, это она решает, кому быть пьяницей, а кому не быть.

Так в итоге и получается. Выпив всего лишь пятипроцентного пива, Антуан впадает в алкогольную кому. Идиосинкразия к лекарству от жизни заставляет его покончить с собой, и Антуан записывается в Клуб самоубийц. Но и здесь его ждет фиаско. Узнав все в подробностях о имеющихся в наличии способах суицида, он раздумывает себя убивать.

Тогда он решает поглупеть, то есть понизить градус интеллектуального хмеля. Лоботомия – вот выход. Но доктор Эдгар Вапорский, к которому Антуан приходит на прием по старой дружбе, предлагает другое лекарство: таблетки антидепрессанта Бодрозака.

- Могу гарантировать: ты будешь почти как зомби. Жизнь покажется тебе намного проще.

На самом деле она, разумеется, останется такой же, как была, просто ты не будешь этого замечать.

И случается чудо! Бодрозак начинает действовать. Наш герой меняет гардероб, а потом и работу. Устраивается в трейдерскую фирму и срывает джек-пот. Словом, превращается в типичного миллионера. Вот только счастья в личной жизни не хватает.

Тут мы делаем необходимую паузу. Дело в том, что идиотизм пересказа (как я лично надеюсь) полностью соответствует идиотизму повествования. Но когда Антуан направляется в Бюро знакомств, дабы найти себе жену, ровное течение обыденной глупости прерывается. В жизнь вторгается драма в лице циничной и обливающейся слезами сотрудницы Бюро, утверждающей, что "любви без причин" на свете не существует. Саму ее недавно бросил муж ради двадцатилетней "прошмандовки":

- Мой муж действительно по уши втрескался в эту свистуху. – Откровенничает она. – Не то, что он сказал себе: "Ну, моей жене сорок лет, у нее обвисла грудь, она растолстела, и кожа уже не та, поменяю-ка я ее на что-нибудь получше".В сущности, так оно и есть, но сам он ничего подобного не думал. А произошло все из-за этого.

Когда я слышу от людей, что они не знают, почему любят, мне смешно. Любовь, влечение воспринимаются как нечто бессознательное, и в то же время это самые рациональные вещи на свете.

Но Бодрозак пока действует, и, глотая колеса, Антуан избавляется от образа разочарованной женщины с жесткими истинами вроде: "Я не хочу сказать, что любят за богатство, цвет волос, объем груди, но статистика показывает, что это имеет решающее значение. Вам, например, известно, что у блондинок на двадцать четыре процента больше сексуальных контактов, чем у брюнеток?"

Но Бодрозак действует.

А потом в гости к Антуану приходит Призрак по имени Дани Брийан, который сожрал содержимое холодильника и заявил, что он пришел вытащить нашего героя "из этого дерьма". А потом друзья Антуана воруют его, и не дают есть таблетки. Иначе говоря, хотят вернуть в прежнюю жизнь.

И у них это получается.

Более того, все заканчивается хэппи-эндом.

Антуан встречает странную девушку, с которой и гуляет по Парижу, изображая призраков. Такая игра: разглядывать в упор людей, сидящих под зонтиками кафе.

Этот роман часто называют "путешествие в глупость". Он поднимает проблемы, общие для молодых интеллектуалов его поколения, не умеющих вписаться в "правильную" жизнь. "Ум делает своего обладателя несчастным, одиноким и нищим, – считает герой романа, – тогда как имитация ума приносит бессмертие, растиражированное на газетной бумаге, и восхищение публики, которая верит всему, что читает".

В одной из рецензий книги Пажа названы "манифестом детской непосредственности и взрослого цинизма одновременно". Читатели же любят его за легкость письма, остроумие, фантазию и умение "не важничать", "не стараться выглядеть слишком взрослым".

В итоге на мой взгляд это книга о молодом человеке 25-ти лет, который отчаялся смотреть на безнадежность нашего мира и принимает решение уйти в мир глупости.

Особенности репрезентации счастья в романе Мартен Паж "Как я стал диотом"

Счастье – это прежде всего состояние души, зависящее в значительной мере от жизненных установок и ожиданий человека.

Моделью, ориентированной на субъект оценки, является стоическая концепция счастья, согласно которой единственным и самым надежным источником счастья является добродетель, а благо заключено в душе человека, который может быть счастливым в любых условиях, совершив правильный моральный выбор – счастлив тот, кто не сдается в борьбе со злом, поскольку в поступках важно не достижение цели, а сам моральный характер действия и отношения к миру.

В своем романе Мартен Паж описывает молодого человека0, который глубоко несчастлив. И причина его несчастья на наш взгляд стороиться на том, что он не может найти свое место в жизни. В данном произведении мы сталкиваемся с проблемой лишнего человека.

Представление о конечной цели и предназначенности собственного бытия является одной из основных характеристик любой зрелой личности. Потребность смысла жизни присуща взрослому человеку, без её удовлетворения он не способен к нормальной жизнедеятельности: "Человеческое сердце не находит себе покоя, пока оно не осуществит смысл и цель своем жизни" (Св.Августин)

"Он очень рассчитывал стать алкоголиком. Это настоящее дело жизни! Голова целиком поглощена мыслями о выпивке, а в минуты отчаяния на горизонте всегда есть цель – вылечиться. Он начнет посещать собрания Ассоциации анонимных алкоголиков, рассказывать, как дошел до жизни такой, встретит понимание и поддержку, все будут восхищаться его мужеством и решимостью завязать. Он станет Алкоголиком, то есть человеком, чья болезнь имеет общественное признание. Алкоголиков все жалеют, их лечат, уважают, они окружены человеческой заботой, вниманием врачей. В то время как пожалеть людей умных никому в голову не приходит. Сказать, например: "Он наблюдает за поведением людей и от этого глубоко страдает!" Или: "У меня племянница очень умная. Но она хорошая девушка и делает все, чтобы изжить этот порок навсегда. "Был момент, когда я испугалась, что ты станешь умным". Вот истинно доброжелательное и сочувственное отношение, которого заслуживал бы Антуан, будь мир устроен справедливо. Но, увы, ум – это несчастье в квадрате: он причиняет страдания, но никто не рассматривает его как недуг".

В романе налицо проблема несовпадения желаний героя с его возможностями. Герой умен и хочет что бы мир избавился от глупости и мещанства, но к сожалению изменить мир не в его власти.

Согласно "Трактату о счастье" Айдиняна "именно несоразмерность потребностей и возможностей, притязаний и способностей является одним из главных источников несчастья. "

Что же, однако, считать необходимыми и достаточными средствами жизни? Ведь человек, сколько бы ни имел, хочет иметь еще больше. Где тот разумный предел, на котором следует остановить свои потребности? Да и любой установленный предел может считаться разумным для одного и неразумным для другого – ведь разум и способности (а также возможности удовлетворения потребностей) распределены в природе людей неравномерно. Так рассуждали и рассуждают все мыслители стоической традиции. Эти рассуждения приводили к выводу: "что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку". И самый умеренный (и поныне бытующий) вариант стоической максимы гласит: "ограничивай свои потребности до разумных пределов". Но здесь уже мысль пришла к порочному логическому кругу, т. е. к своему неопределенному началу – незнанию "разумных пределов". Правда, человеку могут сказать: умерь свои притязания, ты не "Юпитер", а "бык". Но едва ли кого-либо удовлетворит статус "быка", а неудовлетворенность и есть само несчастье. Посему определение размера так называемых "разумных потребностей" относится к числу "проклятых" проблем. Между тем, это – ложная проблема, как и сама стоическая максима.

В приведенных выше рассуждениях имеется одна простая, но существенная ошибка. Она кроется в мысли и том, что человек, сколько бы ни имел, хочет иметь еще больше.

На самом же деле, после некоторого установившегося (для данной исторической эпохи в данном обществе) среднего уровня благосостояния, человек хочет не еще больше, а еще лучше.

В нашем случае герой рой романа хочет сделать мир лучше, именно это как кажется герою может сделать его счастливым. Но если хочешь сделать мир лучше необходимо начать прежде всего с себя.

Основной ошибкой главного героя романа является то, что он захотел убежать от реальной жизни. Стать идиотом. Он надеялся, что изменив своей сущности он сможет стать счастливым, но это ошибочное суждение. Главный герой сконцентрировался на своем несчастье в итоге в романе "Как я стал идиотом" 25 летний парень говорит своему собеседнику – "Мне 25 лет лет и вся моя жизнь – это сплошная непрерывная депрессия".

Герой забыл, что сущностные концепции счастья, построенные на приоритете источника блага, в определенной степени поддаются типологизации. По местонахождению этого источника (locus fontis) вне или внутри субъекта счастья противопоставляются "эвдемонические" теории, признающие счастье высшим благом и объявляющие стремление к счастью основой морали, и теории деонтологические, ставящие следование долгу на первое место среди этических ценностей и признающие счастье в лучшем случае производным от добродетели.

Ум делает своего обладателя несчастным, одиноким и нищим, – считает герой романа, – тогда как имитация ума приносит ему богатство. Это и есть основное временное заблуждение в романе. Герой пытается найти свое счастье. А оно как будто убегает от него. Казалось бы все способы перепробованы и уже ни богатства ни поверхностное отношение к жизни не спасают героя от несчастья. Парадокс романа заключается в том, что герой становиться счастливым тогда, когда возвращается в реальный мир. Мир от которого он пытался сбежать. Он осознает всю важность принятия себя и окружающих такими какими они являются.

Развязка, искусно подстроенная, но кажущаяся естественной, преподнесет урок типа: "Ум хорошо, а счастье лучше". Счастье в обычной жизни с небычной девушкой и с высоким IQ.

Литература

1..Тер-Минасова С.Г. "Язык и межкультурная коммуникация. Учебное пособие" М.; Издательство " Слово", 2000.

2. "Смысл и концепт в аспекте системной организации"источник http://www.fixed.ru/prikling/russmen/smsl/print_dvojszenonlh.html

3. Айдинян Р. М. Трактат о счастье – СПб.: Алетейя, 2008.

4. Брюкнер Паскаль. Вечная эйфория: Эссе о принудительном счастье – М.: ИД Ивана Лимбаха 2007

5. Верещагин Е.М. Язык и культура: лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного – М., Русский язык, 1990.

6. Воркачев С. Г. Концепт счастья: понятийный и образный компоненты // Известия РАН. Серия лит-ры и языка – 2001. – Т. 60, № 6. – С. 47-58.

7. Воробьев В. В. "Лингвокультурология." М., издательство "Просвящение"1997.

8. Гачев Т.Д. "Национальные образы мира. Космо-Психо- Логос". М.:издательство "Владос", 1999.

9. Гумбольдт В. фон. "О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества" Избранные труды по языкознанию. – М.; 1989.

10. Зусман В.Г. "Концепт в системе гуманитарного знания: Понятие и концепт" // Вопросы литературы. – №2, 2003.

11. Кириллова Т.Д.. История зарубежной литературы ХIХ – ХХ в.в. – М.: Юнити-Дана 2006

12. Людмила Грузберг "Филолог" №1,2002.

13. Мартен Паж Как я стал идиотом – М.: Лит-терра 2009

14. Маслова В. А. "Лингвокультурология." М., издательство "Высшее образование"2001.

15. Роб-Грийе А., П. Брюкнер, Ж. Руо, М. Уэльбек, П. Констан, Ф. Шандернагор. Круглый стол "Французская литература выходит из чистилища".Составление и перевод с французского Натальи Мавлевич. // "Иностранная литература" 1999, №10

16. Степанов Ю.С. " Константы: Словарь русской культуры" – М, Академический проект, 2001.

17. Степанов Ю.С. " Константы: Словарь русской культуры" – М, Академический проект, 2001.

18. Философская мысль 20 века. Сборник – М.: Просвет 2005

19. Чапчикоский К.Н. История современной литературы – Спб.: Нева 2000